Когда в СССР появились первые персональные компьютеры, как русифицировали Microsoft Word, через сколько лет появится сознание у машин и нужно ли в школах обязательное программирование?Об этом мы поговорили с известным советским и российским программистом Антоном Чижовым. Именно он стоял у истоков русификации персональных компьютеров и принимал участие в создании программ для первого наладонного компьютера Apple Newton.
Антон Чижов родился 26 ноября 1960 года в Москве. Окончил факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ в 1983 году, в 1986 году — аспирантуру, защитил диссертацию по теме: «Объектно ориентированные операционные системы». До 1988 года работал в Вычислительном центре Академии наук СССР.
1989 — 1997 годы — соучредитель и руководитель направления, затем московского офиса в компании ParaGraph.
1997 — 1998 годы — работа в своей собственной фирме CapitalSoft. Позже работал в компаниях IBS (руководитель проекта по созданию интернет-портала, директор по технологиям), ThinkWave, Parallel Graphics, ParaScript. В настоящее время работает в TopRater.com и «Апрентис», живет в Москве.
«В 1983 году у меня уже был домашний IBM PC»
В прошлом году умер первый советский миллионер Артем Тарасов. Он признавался, что сделал свои миллионы не на нефти и прочем сырье, а на массовой продаже персональных компьютеров в конце 80-х, что стало возможным только благодаря их русификации. В своей книге «Миллионер: Исповедь первого капиталиста» он пишет, что именно Антон Чижов совершил этот прорыв, взломав и русифицировав DOS и программное обеспечение. Также он утверждал, что за это Антона вычислили сотрудники ЦРУ, приехали в СССР, предложили несколько тысяч долларов, а тот взамен скромно попросил подписку на журнал «Байт».
Спрашиваем, так ли всё было на самом деле? — В книге многие события описаны некорректно и излишне героизированы. Первые персональные компьютеры были завезены в СССР не в конце 80-х, а почти сразу же после их появления в США, а именно в конце 1981 года. Я тогда работал в вычислительном центре Академии наук СССР, в лаборатории Виктора Брябрина. Туда и попали первые четыре IBM PC, очевидно, через каналы КГБ, который хотел разобраться, что это такое и что с ними делать. Формально эти компьютеры не были имуществом Академии наук, на них не было «бирочек». И когда закупили следующую партию РС, мы первые экземпляры растащили по домам. Таким образом в 1983 году я стал одним из первых владельцев домашнего персонального компьютера в СССР.
Первые компьютеры вызывали шок
Перед нашей лабораторией поставили цель — понять, как персональные компьютеры можно использовать в народном хозяйстве, продолжает рассказ Антон. Например, мы обсуждали это с чиновниками Госплана. Мне было дико видеть, как зампред этой всесоюзной организации реальное планирование делал в тетрадке в клеточку! Он не доверял расчетам больших вычислительных машин и считал более надежным расписывать бюджеты и задания для отраслей экономики таким вот способом. Конечно, первые РС вызвали шок. Хорошо помню момент их презентации научной общественности в огромном зале одного из академических институтов. Тогда в нашу лабораторию каким-то образом попал проекционный телевизор — в отличие от современных он был огромным, куб метр на метр с тремя большими проекционными лампами. С его помощью мы сделали презентацию о возможностях РС, по сути Power Point, которого тогда, естественно, и в помине не было.
Брябрин читал лекцию и сопровождал ее визуальными слайдами. У всех челюсти отваливались: это была ломка сознания и базовых стереотипов о компьютере. Все привыкли, что он занимает зал с системами охлаждения. А здесь какая-то коробочка, да еще может вот так использоваться. Именно тогда я и другие программисты нашего вычислительного центра стали заниматься кириллизацией и русификацией персональных компьютеров, поскольку без этого невозможно было их применение в экономике, науке и других сферах. В конце 80-х годов Артем Тарасов действительно очень хорошо их распродавал, приобретая у нас русифицированное программное обеспечение. Это приносило большие деньги. Помню, как я заработал от сделки 50 тысяч рублей и под подпись раздавал по пять тысяч на руки сотрудникам нашей лаборатории. Тогда столько стоил автомобиль.
«Мы не ожидали такой реакции Билла Гейтса»
— Что касается спецслужб, то никто меня не разыскивал, — смеется программист.
— Наоборот, в конце 80-х мы открыто и активно сотрудничали с Microsoft, которая была заинтересована продвигать свою продукцию на наш рынок.
В 1989 году Степой Пачиковым была создана фирма «ПараГраф», я принимал в этом активное участие. Команда, которая неофициально представляла интересы "Микрософт" в России, была подразделением «ПараГрафа». А когда компания открыла полноценный российский офис, наш сотрудник Ольга Дергунова стала его главой.
В тот период мне удалось русифицировать Microsoft Word. Сделал я это интересным способом, который не нарушал авторских прав оригинального продукта. В память компьютера загружалась моя программа, которая отслеживала момент загрузки какой-либо чужой программы в оперативную память и на лету ее меняла так, что та начинала аккуратно работать с кириллицей. А дальше менеджеры Microsoft, курировавшие Восточную Европу, организовали нам встречу с Биллом Гейтсом в Германии. И он, к нашему удивлению, дал свое согласие на бесплатное распространение Word в СССР вместе с этим моим дополнением. И мы продавали эту «добавку», к которой бесплатно прикладывался Microsoft Word.
Pornography вместо paragraph
Помимо Microsoft, советский программист успел поработать и с Apple. — В «ПараГрафе», помимо русификации софта, я занимался перспективной идеей распознавания рукописного текста, — продолжил Антон Чижов. — Наша первая программа распознавания (под руководством Шели Губермана) понимала сканированный текст, то есть в режиме offline, просто потому, что сканер у нас был, а планшета не было. А распознавать сканированный текст значительно сложнее, чем траекторию движения ручки на планшете.
Помню первую ее демонстрацию: мы написали слово «paragraph», а оно распозналось как «pornography». Программа работала только на основе словаря, который мы составили из текстов песен «битлов». Как туда попало слово «порнография» — до сих пор не знаем. В 1990 году мы в первый раз поехали в США на выставку Comdex, где показывали самые современные компьютерные технологии, и увидели там pen-компьютер (бесклавиатурный планшет с сенсорным экраном, в котором ввод данных осуществляется с помощью специального пера). Вернувшись домой, быстро сделали программу онлайн-распознавания рукописного текста и повезли эти наработки на вторую выставку Comdex.
Там ее увидел Митч Капур, один из основателей фирмы Lotus, и повез нас в офис Apple. Как раз в тот момент компания пыталась делать основу для первого наладонного компьютера Newton и думала про функцию распознавания. И тут приходят русские и приносят его. Это было для них полной неожиданностью. В итоге в Newton была заложена наша программа распознавания. Но проект не получил развития, а с возвратом Стива Джобса вообще был закрыт.
Людей сейчас можно «программировать» через интернет
Сейчас Apple, а также Faсebook, Amazon и Google часто обвиняют в монополизации интернета. В европейском сленге уже укрепляется аббревиатура этой четверки — GAFA. В Америке нашумели книги «Как Facebook, Google и Amazon подмяли культуру и подрывают демократию» Джонатана Таплина и «Мир без разума: экзистенциальная угроза больших технологий» Франклина Фоера. Авторы говорят, что эти монополии могут серьезно влиять не только на экономику, но и на информационную политику. Уточняем, разделяет ли Антон эти опасения? — То, что они могут влиять на информационную повестку, — однозначно. Забавно, но впервые я услышал, что такое возможно, еще в 1996 году, перед вторыми выборами Бориса Ельцина.
Уже тогда продумывалась идея, как в ленте новостных агентств выстроить поток информации с существенным преобладанием сообщений, которые интересны владельцам этого канала в политическом смысле, но при этом чтобы была видимость разнообразного не ангажированного контента. И это близко к тому, что происходит сегодня в соцсетях, в том же Facebook. Насколько это делается специально — не знаю, со свечкой не стоял. Но очевидно, что человеку подсовывают то, что он в некотором смысле хочет, что ему интересно. Заметьте, что в Facebook нет полноценного понятия «dislike» («не нравится»). Есть «возмутительно», но оно не означает, что мне не нравится сама присланная информация. Мне показывают то, с чем я больше согласен, что вроде бы логично, но получается, что полноценной картины нет.
Тонко настраивая алгоритмы, наверняка, можно получить определенный эффект. Например, можно «программировать» население больше радоваться или больше грустить, вызывая недовольство текущей ситуацией. Люди, на самом деле, — легко программируемые. Но я все же надеюсь, что произойдет то же самое, что когда-то было, например, с железными дорогами: они были драйверами прогресса, при этом жутко замонополизированными, но потом разделились и появилась конкуренция. Думаю, скоро будут придуманы принципы и механизмы, которые изменят ситуацию и не допустят монополизации интернета ни крупными корпорациями, ни государством.
У людей могут быть большие проблемы из-за искусственного интеллекта Сегодня спор идет и про будущее искусственного интеллекта. Например, Илон Маск высказывает опасения о бесконтрольном развитии ИИ, а Марк Цукерберг, наоборот, уверен, что активные разработки в этой сфере значительно улучшат жизнь людей. — Здесь я на стороне Маска, — уверенно говорит Антон. — Недавно я прочитал статью о результатах исследований международной группы ученых, которые выдвинули новую теорию интеллекта когнитивных систем человека, компьютера, животных как результата эволюционно усложняющегося вычислительного процесса, порождающего сознание.
Они описывают три вычислительных уровня сознания и утверждают, что нынешние компьютеры освоили только первый, а второй и третий им пока недоступен. Знаете, когда я учился на факультете вычислительной математики и кибернетики МГУ, наш преподаватель философии тоже говорил, что искусственный интеллект — полная чушь. Так что, думаю, через 10−15 лет машины освоят два других уровня, и тогда у человечества возникнут большие проблемы. Вариантов много: когда большинству людей окажется незачем работать, невостребованность и неудовлетворенность может быть серьезным ударом по психике, человек вместо долгожданной свободы может стать придатком к тому, что создал. Не уверен, что будут выполняться три известные закона робототехники по Азимову. Вот пример. Сегодня с развитием беспилотных автомобилей уже активно обсуждается дилемма: в случае аварии чью жизнь ставить под угрозу — людей, выбежавших на дорогу, или пассажира машины, которая вынуждена будет врезаться в столб, чтобы не задавить пешеходов. Какой выбор запрограммировать? И разработчики уже серьезно думают о том, как можно заставить автоматизированную машину поступить «неправильно». То есть пытаются взломать ее примитивный первый уровень интеллекта.
А что будет дальше? Напоследок спрашиваем у нашего героя, должно ли программирование стать сегодня обязательным предметом в школе. — Я думаю, это ни к чему. Когда-то при сдаче на права требовали знание принципов работы двигателя внутреннего сгорания. А зачем? Человек садится в автомобиль и едет. То же и с программированием. Другое дело — некие практики для мыслительной деятельности. Свою младшую дочь, к примеру, я со временем буду учить алгоритмике. Это один из способов индуктивного развития мышления. С этой же целью мы учим ее китайскому языку, потому что это дает другой стиль мышления, хотя она по-русски еще не говорит. Наличие разнообразных способов мыследеятельности крайне плодотворно для мозгов. Я уверен, что это нужно. А программирование можно преподавать в спецшколах или как факультатив. Всем оно не обязательно, в отличие от тех же гуманитарных предметов.